... Для героев «Мальчика со шпагой» глотком свежего воздуха и школой бесстрашия был фехтовальный клуб «Эспада», напоминавший свердловский клуб «Каравелла», который курировал Крапивин.
Алкающие жизни не по лжи «крапивинские мальчики» — а это словосочетание стало устойчивым — жили в странном, жестоком СССР, где романтика а-ля Александр Грин и Павел Коган смешивалась с чернухой городского дна.
На улицах бесчинствовали банды хулиганов под водительством, к примеру, Кисы, Гусыни и Дыбы. В неназванном Городе, в котором угадывался Севастополь («Трое с площади Карронад», 1979), дети, по своей инициативе, обезвреживали боеприпасы Великой Отечественной. Третьеклассник Воробьев («Та, сторона, где ветер») тонул, спасая малышей со льдины. Взрослые были для подростков, за редчайшими исключениями, смертными врагами. А подлинной семьей — неформальные, ритуализованные до фетишизма, военизированные клубы типа «Эспады», в которых при желании можно разглядеть прообраз реконструкторского движения. Уже не комсомол, еще не гитлерюгенд, но что-то среднее. Нечто гротескно, провокационно фиксирующее и доводящее до абсурда межеумочную атмосферу 1970-х.
Финал «Всадников», где на выручку Сереже Каховскому, похищенному «адъютантами» подлого директора пионерлагеря, приходили загорелые всадники в буденовках, вообще казался посмертным бредом Аркадия Гайдара. Но был при том безусловно прекрасен дикой, горячечной красотой.